"...я собираю пробки, душу свою затыкать..."
Итак, для расшифровки в промежутке между 1920-м и 1940-м годом следует определить год, в котором Пасха праздновалась второго мая, а предшествующее ей полнолуние было не ранее 28 апреля. По этим данным мы и вычисляем первую зашифрованную дату -1926 год от Рождества Христова. В тот год Пасха отмечалась в воскресенье после второго полнолуния, после весеннего равноденствия. Это второе полнолуние было 28 апреля и совпало с днём появления Воланда в Москве. Знание даты действия позволит отыскать имя зашифрованного прототипа Мастера.
В композиции булгаковского романа имеется отчётливо прослеживаемое соответствие «древних» и «новых» глав, и не только сюжетное, но и временное: обе истории происходят в короткий период пасхальных праздников. Выбор именно этого времени жестоко диктуется евангельским преданием. Отсюда следует, что дату смерти исторического прототипа Мастера надо искать в годовом временном интервале с центром, приходящимися на пасхальные праздники 1926 года, то есть с конца октября 1925 года по конец октября 1926 года. Угадать исторический прообраз Мастера теперь уже не трудно. Это Сергей Есенин, погибший в ночь с 27 на 28 декабря 1925 года.
По предположению М.О.Чудаковой, образ Ивана Бездомного имел реальных прототипов из окружения Есенина – Ивана Приблудного и Ивана Старцева.
Иван Приблудный(псевдоним; настоящая фамилия и имя Овчаренко Яков Петрович; 1905-1937) – поэт, бывший беспризорник, в Гражданскую войну- боец дивизии Котовского. Есенин одно время покровительствовал Приблудному и считал его своим учеником. Известна надпись Есенина Приблудному на книге «О России и революции»: «Читай, дурак, - учись 1925. С.Есенин». Фамилия Бездомный придумана Булгаковым по ассоциации с псевдонимом поэта. Иван Приблудный, подобно Ивану Бездомному встречался с Мастером- Есениным накануне его смерти.
Старцев Иван Иванович(1896-1967) –литератор, член «Ассоциации вольнодумцев», компаньон Есенина по книжной лавке. В 1921 году некоторое время заведовал «Стойлом Пегаса». Есенин подарил Старцеву свою книгу «Преображение» с такой надписью: «Дорогому Старцеву. Да не старится душа пятками землю несущих. С.Есенин. М.1920». После смерти поэта Старцев написал воспоминания «Мои встречи с Есениным».
Как и Мастер, Есенин незадолго до гибели (с 26 ноября по 21 декабря) находился в клинике, где пытался спрятаться. Он пишет поэту Чагину: «Опять лёг, зачем -не знаю, но, вероятно, и никто не знает… Всё это нужно мне только для того, чтоб избавиться кой от каких скандалов».
Скандал быль связан с оскорблением Есениным одного должностного лица при возвращении с Кавказа. Чиновник подал на поэта в суд. Тогда сестра Екатерина посоветовала ему лечь в больницу и тем самым избежать суда.
Теперь становится понятно, почему в отличие от своих неопрятных приятелей, Коровьева и Бегемота, Азазелло - убийца Мастера – одет безукоризненно. «В крахмальном белье, в полосатом добротном костюме, в лакированных туфлях и с котелком на голове» Азазелло напоминает чёрного человека, из одноимённой поэмы Есенина. Правда чёрной человек булгаковского романа сменил цилиндр на котелок, сюртук на костюм, чтобы не выделяться в толпе москвичей 1920-х годов, но зато своей привычке выходить в мир людей из зеркала остался верен.
В своём письме Иванову-Разумнику в мае 1921 года Есенин, рассуждая о наиболее уважаемых им поэтах-современниках Блоке и Клюеве, писал: « я не люблю их, главным образом, как мастеров в нашем языке». Там же Есенин говорит про Маяковского: «У него ведь почти ни одной рифмы с русским лицом, это помесь негра с малоросской». Итак, Блок, Клюев, Маяковский, в противоположность ему, - не мастера.
Это стало известно Маяковскому. И в стихах на смерть поэта он ответил:
У народа у языкотворца
Умер звонкий забулдыга подмастерье.
Не мастер, а подмастерье. Булгаков не принимал такую оценку. Уж он-то знал, что равных Есенину в то время поэтов не было.
Самого Маяковского Булгаков вывел в образе поэта Рюхина. Кстати, Маяковскому, как Рюхину в романе, в мае 1926 было 32 года. Иван Бездомный насмехается над рюхинскими стихами, это булгаковская ирония по поводу стихи Маяковского «Два Мая», опубликованного 1 мая 1925 года в газете «Вечерняя Москва» (за год, до зашифрованных в романе событий). Смешной эпизод в романе, когда «отравленный взрывом неврастении» Рюхин обращается к памятнику Пушкина,- остроумная пародия на строки из стихотворения «Юбилейное»:
Сукин сын Дантес!
Великосветский шкода.
Мы б его спросили:
-А ваши кто родители?
Чем вы занимались
До 17-года-
Только этого Дантеса бы и видели.
Рюхин, назвавший Дантеса белогвардейцем, вполне мог бы подписаться под этими строками.
«Я чувствую себя хозяином в русской поэзии…»- писал Есенин в марте 1923 года. Крестьянское слово «хозяин» подчёркивает основательность такого утверждения – это не претензия на первенство, а радостно осознаваемое чувство близости с народом и с выдающимися русскими поэтами, такими же хозяевами. Сегодня признание поэта кажется естественным. Другое дело, смутное время в литературе середины 20-х годов, когда несправедливая критика и прямая клевета преследовали Есенина.
Неистовствали не только критики вроде Л.Сосновского, заявлявшего, что поэзия Есенина – это «лирика взбесившихся кобелей». Отступались прежние друзья. В сентябре 1924 года члены имажинистского объединения «Ассоциация Вольнодумцев» Р.Ивнев, А. Мариенгоф, М.Ройзман, В.Шершеневич и Н.Эрдман в коллективном послании, опубликованном в журнале «Новый зритель», подытожили многолетнюю дружбу со своим председателем следующим образом: «Есенин примыкал к нашей идеологии, поскольку она была ему удобна, и мы никогда в нём, вечно отказывавшемся от своего слова, не были уверены, как в соратнике…»
Но если отступничество «соратников» можно было предвидеть, то резко отрицательное заключение о «Стансах» А.Воронского, усмотревшего в стихах фальшь и внутреннюю пустоту и утверждающего, что в них « за внешней революционностью таится глубочайшее равнодушие и скука», было неожиданным. Ведь буквально за месяц до этого в журнале «Красная новь» была опубликована поэма «Анна Снегина», посвящённая ответственному редактору этого журнала – А.Воронскому. Да и не верил Есенин до поры до времени в недоброе отношение критика к его стихам.
«У Воронского в отношении ко мне, я думаю, просто манёвр: всё это, я думаю, в глубине души его несерьёзно. Так это - знай, мол, наших!» - пишет он Галине Бениславской 20 декабря 1924 года. Разве не напоминают эти есенинские слова реакцию булгаковского Мастера на первую волну критических статей? Он тоже вначале над ними посмеивался.
А Воронский был крупным партийным работником, а потому его статья весной 1925 года становилась серьёзным обвинением и несла зловещее предзнаменование. Она стала частью лавины злобной критики, обрушившейся на поэта. После смерти Есенина совесть не помешала Воронскому председательствовать на вечере памяти. Именно редактор зачитал письмо Троцкого «Памяти Сергея Есенина», в котором последний изложил свою версию причины смерти поэта. И вполне вероятно, что фамилии критиков романе Булгакова родились по ассоциации: Сосновский – Лаврович, Воронский – Летунский – Латунский. Инициалы третьего критика, выступившего вслед за Ариманом – «Н.Э.» - заставляют вспомнить о бывшем «соратнике» Николае Эрдмане.
Один из разговоров в 1938-1939 годах Булгаков и Эрдман завершили близкой обоим мыслью, что если бы не были литературными неудачниками, то непременно находились бы по разные стороны баррикады. Булгаков, его герой Мастер и Сергей Есенин как бы плечом к плечу стояли по одну её сторону, и потому всем троим, была судьба под оголтелые атаки воинствующих критиков. Но в чём причина нападок на творчество Есенина? Правильный ответ можно найти в статье Ст. Куняева «Всё началось с ярлыков». Есенин оказался одной из жертв кампании против крестьянских поэтов, а его личная вина перед сильными мира заключалась в том, что в поэме «Страна негодяев» в образе Чекистова он вывел Троцкого. Публикуя отрывки поэмы, Есенин в то страшное время совершил гражданский подвиг – бросил неравный вызов бесчеловечного всесилию Троцкого.
Но мы хотим обратить внимание на другое, по-настоящему не изученное произведение Есенина – поэму «Гуляй-поле».
Полный текст её не сохранился. До нас дошёл лишь небольшой отрывок из поэмы под названием «Ленин» и черновой автограф «Но что там за туманной дрожью?», составленный из 36 строк. А вместе с тем поэт Грузинов вспоминал, что Есенин поэму «читал долго». В 1924 году поэма была «почти сделана, оставалось обработать некоторые детали». Есенин утверждал, что через несколько дней поэма будет готова полностью. Но в дошедшем до нас тексте неоднократные многоточия и несвязанность отдельных частей с очевидностью свидетельствует о том, что сегодня мы читаем лишь отдельные её фрагменты. Две линии отрывка «Ленин»- тема вождя революции и тема Гражданской войны- выглядят независимыми друг от друга. И если первая подробно изучена литературоведами, то вторая осталась вне анализа.
.
Картину Гражданской войны, нарисованную в поэме следует рассматривать с точки зрения, что Гуляй-поле – родное село батьки Махно. Движение Махно было типичным
Примером за землю и волю. Видимо поэтому крестьянский поэт Есенин и обратился к событиям гуляй-польской вольницы.
История поэмы видится нам следующей. Работая над её окончательным вариантом, где естественно должны были переплестись ленинская и гуляй-польская сюжетные линии, и, читая его друзьям, Есенин убедился, что опубликовать её полностью будет невозможно. Правдивый рассказ о Гражданской войне явился бы обвинением Троцкого в преступлениях против крестьянства. Не забылось, вероятно, и то, что друг Есенина, поэт Алексей Ганин, был расстрелян в марте 1925 года за поэму, направленную против Троцкого (???). Поэтому напечатан был только отрывок из поэмы, в котором выделена одна лишь ленинская тема, как доминирующая. Издавая стихотворение «Ленин» с примечанием – отрывок из поэмы «Гуляй-поле», Есенин навлекал на себя ненависть главного идеолога антимахновщины – Троцкого. Спаянные общностью тем и выросшие из единого замысла, «Гуляй-поле» и «Страна негодяев» и были принесшим беду произведением Мастера. И не из-за этих ли поэм критики не столько разбирали достоинства есенинских стихов, мастерство автора, сколько «распинали» самого автора как личность?
А судьба «Гуляй-поле»? Так же как и роман булгаковского Мастера, поэма осталась неизвестной читателю. Может именно её поэт уничтожил, когда посетил квартиру своей первой жены, Анны Изрядновой за несколько дней до отъезда в Ленинград?
Сама тайна страшной смерти Есенина не даёт покоя, но это- тема не данной работы. Остаётся только добавить, что согласно нашей расшифровке романа Булгакова, Мастер-Есенин был убит…
… Светлая улыбка Иешуа, встревоженный взгляд Мастера и успокоенное лицо Ивана Николаевича Понырева – как изображение трёх мучеников на одной иконе. Но икона эта двухсторонняя. На другой стороне - ещё три лика: Грибоедова, Лермонтова и Есенина – трёх святых мучеников русской истории и литературы.
Сергей Есенин - последний поэт из великих русских поэтов, который свидетельствовал, как семь Ангелов вылили семь чаш гнева Божия над Россией, и всё же увидел над «чёрною бездной» светлую Инонию, новый небесный Иерусалим. Есенинские поэмы «Страна негодяев» и «Гуляй-поле» о современных нераскаявшихся иудах, каифах синедрионах – одна из причин заговора против него, та «вина», за которую он принял мученический венец, как Грибоедов, как Лермонтов, как Иисус…
В композиции булгаковского романа имеется отчётливо прослеживаемое соответствие «древних» и «новых» глав, и не только сюжетное, но и временное: обе истории происходят в короткий период пасхальных праздников. Выбор именно этого времени жестоко диктуется евангельским преданием. Отсюда следует, что дату смерти исторического прототипа Мастера надо искать в годовом временном интервале с центром, приходящимися на пасхальные праздники 1926 года, то есть с конца октября 1925 года по конец октября 1926 года. Угадать исторический прообраз Мастера теперь уже не трудно. Это Сергей Есенин, погибший в ночь с 27 на 28 декабря 1925 года.
По предположению М.О.Чудаковой, образ Ивана Бездомного имел реальных прототипов из окружения Есенина – Ивана Приблудного и Ивана Старцева.
Иван Приблудный(псевдоним; настоящая фамилия и имя Овчаренко Яков Петрович; 1905-1937) – поэт, бывший беспризорник, в Гражданскую войну- боец дивизии Котовского. Есенин одно время покровительствовал Приблудному и считал его своим учеником. Известна надпись Есенина Приблудному на книге «О России и революции»: «Читай, дурак, - учись 1925. С.Есенин». Фамилия Бездомный придумана Булгаковым по ассоциации с псевдонимом поэта. Иван Приблудный, подобно Ивану Бездомному встречался с Мастером- Есениным накануне его смерти.
Старцев Иван Иванович(1896-1967) –литератор, член «Ассоциации вольнодумцев», компаньон Есенина по книжной лавке. В 1921 году некоторое время заведовал «Стойлом Пегаса». Есенин подарил Старцеву свою книгу «Преображение» с такой надписью: «Дорогому Старцеву. Да не старится душа пятками землю несущих. С.Есенин. М.1920». После смерти поэта Старцев написал воспоминания «Мои встречи с Есениным».
Как и Мастер, Есенин незадолго до гибели (с 26 ноября по 21 декабря) находился в клинике, где пытался спрятаться. Он пишет поэту Чагину: «Опять лёг, зачем -не знаю, но, вероятно, и никто не знает… Всё это нужно мне только для того, чтоб избавиться кой от каких скандалов».
Скандал быль связан с оскорблением Есениным одного должностного лица при возвращении с Кавказа. Чиновник подал на поэта в суд. Тогда сестра Екатерина посоветовала ему лечь в больницу и тем самым избежать суда.
Теперь становится понятно, почему в отличие от своих неопрятных приятелей, Коровьева и Бегемота, Азазелло - убийца Мастера – одет безукоризненно. «В крахмальном белье, в полосатом добротном костюме, в лакированных туфлях и с котелком на голове» Азазелло напоминает чёрного человека, из одноимённой поэмы Есенина. Правда чёрной человек булгаковского романа сменил цилиндр на котелок, сюртук на костюм, чтобы не выделяться в толпе москвичей 1920-х годов, но зато своей привычке выходить в мир людей из зеркала остался верен.
В своём письме Иванову-Разумнику в мае 1921 года Есенин, рассуждая о наиболее уважаемых им поэтах-современниках Блоке и Клюеве, писал: « я не люблю их, главным образом, как мастеров в нашем языке». Там же Есенин говорит про Маяковского: «У него ведь почти ни одной рифмы с русским лицом, это помесь негра с малоросской». Итак, Блок, Клюев, Маяковский, в противоположность ему, - не мастера.
Это стало известно Маяковскому. И в стихах на смерть поэта он ответил:
У народа у языкотворца
Умер звонкий забулдыга подмастерье.
Не мастер, а подмастерье. Булгаков не принимал такую оценку. Уж он-то знал, что равных Есенину в то время поэтов не было.
Самого Маяковского Булгаков вывел в образе поэта Рюхина. Кстати, Маяковскому, как Рюхину в романе, в мае 1926 было 32 года. Иван Бездомный насмехается над рюхинскими стихами, это булгаковская ирония по поводу стихи Маяковского «Два Мая», опубликованного 1 мая 1925 года в газете «Вечерняя Москва» (за год, до зашифрованных в романе событий). Смешной эпизод в романе, когда «отравленный взрывом неврастении» Рюхин обращается к памятнику Пушкина,- остроумная пародия на строки из стихотворения «Юбилейное»:
Сукин сын Дантес!
Великосветский шкода.
Мы б его спросили:
-А ваши кто родители?
Чем вы занимались
До 17-года-
Только этого Дантеса бы и видели.
Рюхин, назвавший Дантеса белогвардейцем, вполне мог бы подписаться под этими строками.
«Я чувствую себя хозяином в русской поэзии…»- писал Есенин в марте 1923 года. Крестьянское слово «хозяин» подчёркивает основательность такого утверждения – это не претензия на первенство, а радостно осознаваемое чувство близости с народом и с выдающимися русскими поэтами, такими же хозяевами. Сегодня признание поэта кажется естественным. Другое дело, смутное время в литературе середины 20-х годов, когда несправедливая критика и прямая клевета преследовали Есенина.
Неистовствали не только критики вроде Л.Сосновского, заявлявшего, что поэзия Есенина – это «лирика взбесившихся кобелей». Отступались прежние друзья. В сентябре 1924 года члены имажинистского объединения «Ассоциация Вольнодумцев» Р.Ивнев, А. Мариенгоф, М.Ройзман, В.Шершеневич и Н.Эрдман в коллективном послании, опубликованном в журнале «Новый зритель», подытожили многолетнюю дружбу со своим председателем следующим образом: «Есенин примыкал к нашей идеологии, поскольку она была ему удобна, и мы никогда в нём, вечно отказывавшемся от своего слова, не были уверены, как в соратнике…»
Но если отступничество «соратников» можно было предвидеть, то резко отрицательное заключение о «Стансах» А.Воронского, усмотревшего в стихах фальшь и внутреннюю пустоту и утверждающего, что в них « за внешней революционностью таится глубочайшее равнодушие и скука», было неожиданным. Ведь буквально за месяц до этого в журнале «Красная новь» была опубликована поэма «Анна Снегина», посвящённая ответственному редактору этого журнала – А.Воронскому. Да и не верил Есенин до поры до времени в недоброе отношение критика к его стихам.
«У Воронского в отношении ко мне, я думаю, просто манёвр: всё это, я думаю, в глубине души его несерьёзно. Так это - знай, мол, наших!» - пишет он Галине Бениславской 20 декабря 1924 года. Разве не напоминают эти есенинские слова реакцию булгаковского Мастера на первую волну критических статей? Он тоже вначале над ними посмеивался.
А Воронский был крупным партийным работником, а потому его статья весной 1925 года становилась серьёзным обвинением и несла зловещее предзнаменование. Она стала частью лавины злобной критики, обрушившейся на поэта. После смерти Есенина совесть не помешала Воронскому председательствовать на вечере памяти. Именно редактор зачитал письмо Троцкого «Памяти Сергея Есенина», в котором последний изложил свою версию причины смерти поэта. И вполне вероятно, что фамилии критиков романе Булгакова родились по ассоциации: Сосновский – Лаврович, Воронский – Летунский – Латунский. Инициалы третьего критика, выступившего вслед за Ариманом – «Н.Э.» - заставляют вспомнить о бывшем «соратнике» Николае Эрдмане.
Один из разговоров в 1938-1939 годах Булгаков и Эрдман завершили близкой обоим мыслью, что если бы не были литературными неудачниками, то непременно находились бы по разные стороны баррикады. Булгаков, его герой Мастер и Сергей Есенин как бы плечом к плечу стояли по одну её сторону, и потому всем троим, была судьба под оголтелые атаки воинствующих критиков. Но в чём причина нападок на творчество Есенина? Правильный ответ можно найти в статье Ст. Куняева «Всё началось с ярлыков». Есенин оказался одной из жертв кампании против крестьянских поэтов, а его личная вина перед сильными мира заключалась в том, что в поэме «Страна негодяев» в образе Чекистова он вывел Троцкого. Публикуя отрывки поэмы, Есенин в то страшное время совершил гражданский подвиг – бросил неравный вызов бесчеловечного всесилию Троцкого.
Но мы хотим обратить внимание на другое, по-настоящему не изученное произведение Есенина – поэму «Гуляй-поле».
Полный текст её не сохранился. До нас дошёл лишь небольшой отрывок из поэмы под названием «Ленин» и черновой автограф «Но что там за туманной дрожью?», составленный из 36 строк. А вместе с тем поэт Грузинов вспоминал, что Есенин поэму «читал долго». В 1924 году поэма была «почти сделана, оставалось обработать некоторые детали». Есенин утверждал, что через несколько дней поэма будет готова полностью. Но в дошедшем до нас тексте неоднократные многоточия и несвязанность отдельных частей с очевидностью свидетельствует о том, что сегодня мы читаем лишь отдельные её фрагменты. Две линии отрывка «Ленин»- тема вождя революции и тема Гражданской войны- выглядят независимыми друг от друга. И если первая подробно изучена литературоведами, то вторая осталась вне анализа.
.
Картину Гражданской войны, нарисованную в поэме следует рассматривать с точки зрения, что Гуляй-поле – родное село батьки Махно. Движение Махно было типичным
Примером за землю и волю. Видимо поэтому крестьянский поэт Есенин и обратился к событиям гуляй-польской вольницы.
История поэмы видится нам следующей. Работая над её окончательным вариантом, где естественно должны были переплестись ленинская и гуляй-польская сюжетные линии, и, читая его друзьям, Есенин убедился, что опубликовать её полностью будет невозможно. Правдивый рассказ о Гражданской войне явился бы обвинением Троцкого в преступлениях против крестьянства. Не забылось, вероятно, и то, что друг Есенина, поэт Алексей Ганин, был расстрелян в марте 1925 года за поэму, направленную против Троцкого (???). Поэтому напечатан был только отрывок из поэмы, в котором выделена одна лишь ленинская тема, как доминирующая. Издавая стихотворение «Ленин» с примечанием – отрывок из поэмы «Гуляй-поле», Есенин навлекал на себя ненависть главного идеолога антимахновщины – Троцкого. Спаянные общностью тем и выросшие из единого замысла, «Гуляй-поле» и «Страна негодяев» и были принесшим беду произведением Мастера. И не из-за этих ли поэм критики не столько разбирали достоинства есенинских стихов, мастерство автора, сколько «распинали» самого автора как личность?
А судьба «Гуляй-поле»? Так же как и роман булгаковского Мастера, поэма осталась неизвестной читателю. Может именно её поэт уничтожил, когда посетил квартиру своей первой жены, Анны Изрядновой за несколько дней до отъезда в Ленинград?
Сама тайна страшной смерти Есенина не даёт покоя, но это- тема не данной работы. Остаётся только добавить, что согласно нашей расшифровке романа Булгакова, Мастер-Есенин был убит…
… Светлая улыбка Иешуа, встревоженный взгляд Мастера и успокоенное лицо Ивана Николаевича Понырева – как изображение трёх мучеников на одной иконе. Но икона эта двухсторонняя. На другой стороне - ещё три лика: Грибоедова, Лермонтова и Есенина – трёх святых мучеников русской истории и литературы.
Сергей Есенин - последний поэт из великих русских поэтов, который свидетельствовал, как семь Ангелов вылили семь чаш гнева Божия над Россией, и всё же увидел над «чёрною бездной» светлую Инонию, новый небесный Иерусалим. Есенинские поэмы «Страна негодяев» и «Гуляй-поле» о современных нераскаявшихся иудах, каифах синедрионах – одна из причин заговора против него, та «вина», за которую он принял мученический венец, как Грибоедов, как Лермонтов, как Иисус…